Реклама в Интернете
Альманах Курносая
"Я к Курносой красотке не слишком спешил"
Жорж Брассанс

   ПУБЛИЦИСТИКА, ПРОЗА, ПОЭЗИЯ.

Выпуск #2

КОЛЛЕКЦИЯ ИМЕНИ БЕЗЕНЧУКА


Дать дуба.
Дышать на ладан.
Уйти в Ершову слободу (утонуть).
Приказать долго жить.
Сыграть в ящик.
Припиши его в поминальную книжку.
Курносая со двора потурила.
Отдать Богу душу.
Отправиться к праотцам.
Пустить в расход.
Получить вышака.
Получить семь копеек.
Получить девять грамм.
Поставить к стенке.
Испустить дух.
Почить вечным сном.
Сложить кости.
Отдать концы.
Протянуть ноги.
Отбросить копыта.
Откинуть штиблеты.
Сойти со сцены.
Опочить в Бозе.
Выйти в тираж.
Смежить очи.
Принять мученический венец.
Отойти в горний мир.
Отойти к вечному блаженству.
Решиться жизни.
Уйти на ниву Божью.
С копыт долой.

ПРИМЕТЫ

Сколько раз кукушка натощак кого накукует, столько лет проживешь.
У кого крошки изо рта валятся, тот скоро умрет.
Дятел избу долбит - к смерти семейного.

ПОСЛОВИЦЫ И ПОГОВОРКИ

Живой смерти не ищет.
Живешь, живешь и вдруг умрешь.
Живой в могилу не ляжет.
Сегодня жив, а завтра - жил.
Умирать - не в игрушки играть.
Жизнь надокучила, а и к смерти не привыкнешь.
Умереть сегодня - страшно, а когда-нибудь - ничего.
Видимая смерть страшна.
Истома пуще смерти.
На суету и смерти нет.
Никогда живого не считай мертвым!
Бог души не вынет, сама душа не выйдет.
Живучи не улыбнешься, помирать станешь - крякнешь.
Жить вертко, помирать терпко.
Живешь - не оглянешься, помрешь - не спохватишься.
Жить горько, да и умереть не сладко.
Смерть, как мышь, голову отъест.
Старость не радость, а и смерть не корысть.
Лучше век терпеть, чем вдруг умереть.
Жить - мучиться, а умереть не хочется.
Горько, горько, а еще бы столько [пожить].
Смерти боятся, а людей не стыдятся.
Не избывай постылого, приберет Бог милого.
В рай просятся, а сами в ад лезут.
Красный гроб - не для покойника хорош.
Кто родится - кричит, кто умирает - молчит.
Век мой прошел, а дней у Бога не убыло.
Живи - не тужи: помрешь - не заплачешь.
Жить надейся, а умирать готовься.
Живи - почесывайся, умрешь - свербеть не станет.
Ешь солоно, пей кисло, помрешь - не сгниешь.
Час от часу, а к смерти ближе.
День к вечеру - к смерти ближе.
Счастье ищи, а в могилу ложись.
День да ночь - сутки прочь, а все к смерти поближе.
Смерть не свой брат - разговаривать не станет.
Перед смертью не слукавишь.
Перед смертью не надышишься.
От смерти не посторонишься.
Не ты смерти ищешь, она сторожит.
От всякой смерти не набережешься.
За смерть нет поруки.
На смерть, что на солнце, во все глаза не взглянешь.
Не на живот рождаемся, а на смерть.
Родится человек на смерть, а умрет на живот.
Как ни вертись, а в могилку ложись.
Смерть ни на что не глядит.
Смерть сослепу лютует.
Жить живи, да честь знай: чужого века не заедай!
Вперед смерти наживайся! Жил, не жил, а помирай!
Жена дважды мила бывает: когда в дом ведут да когда в могилу несут.
Люди мрут, нам дорогу трут. Передний заднему - мост на погост.
Кабы до нас люди не мерли, и мы бы на тот свет дороги не нашли.
Смерть живота не любит. Живот смерти не любит.
Смерть плотью живет. Смерть с костьми сгложет.
На смерть детей не нарожаешься.
Жизнь дает один только Бог, а отнимает всякая гадина.
Два раза молоду не быть, а смерти не отбыть.
Невинная душа не пристрашна к смерти.
Бойся, не бойся, а смерть у порога.
Без поры душа не выйдет. Кто вложил душу, тот и вынет.
Не своя воля, сам собой не помрешь.
Смерти бояться - на свете не жить.
Кого Бог накажет, тот сам помрет; а другого любя приберет.
Кто чаще смерть поминает, тот меньше согрешает.
Смерть по грехам страшна. Не бойся смерти, бойся грехов!
Бойся жить, а умирать не бойся!
Жить страшнее, чем умереть.
Жди, как вол обуха, а не дрогни!
Умел пожить, умей и умереть!
Кто жить не умел, того помирать не выучишь
Живой без сапог обойдется, а мертвый без гроба не обойдется.
Не бойся смертей, бойся чертей.
Не столько смертей, сколько скорбей.
Век короток, да погудка долга.
После смерти несть покаяния.
Тяни лямку, пока не выкопают ямку!
Мудрена ты на вольном свету, а как-то умирать станешь.
Как жил на свете - видели; как помирать станешь - увидим.
Не дает Бог ни смерти, ни живота.
На небо не вскочишь и в землю не закопаешься.
И рад бы смерти, да где ее взять?
Эта жизнь и смерти не стоит.
Промеж жизни и смерти и блошка не проскочит.
Умрется - все минется.
Помрем - все хорошо будет.
Умер да лежит, а некому потужить.
Умирать - не лапти ковырять: лег под образа да выпучил глаза, и дело с концом.
Плетью в могилу не вгонишь, а калачом не выманишь.
Мертвые с погоста не ходят.
Мертвым телом хоть забор подпирай.
Из-за гроба нет голоса.
Ленивого дошлешься, сонливого добудишься, а мертвого не докличешься.
Усопшему мир, а лекарю пир.
Земной быт - не всему конец. Смерть - душе простор.
Тебе, телу, во земле лежать, а мне, душе, на ответ идти.
Что припасла душа, то и на тот свет понесла.
Грех - не смех, когда придет смерть.
Смерть злым, а добрым вечная память.
Злому - смерть, а доброму - воскресение.
Каково житье, такова и смерть.
Проси Творца, чтоб не лишил доброго конца!
Упокой, Господи, душеньку, прими, земля, косточки!
Покойника не поминай лихом!
Мир праху, костям упокой!
Мертвым покой, а живому забота.
Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет.
Горбатого могила исправит.
Живя в раю, помни смерть свою.
Живой не умрет, пока живет, а как жить перестанет, тут и смерть настанет.
Смерть в гости не зови - сама придет.
Смерть в окошко постучит - накрывай на стол.
Смерть что гвоздь без шляпки, войдет в тело - не вытащишь.
Смерть что дождь в поле - только в земле и укроешься.
Сто лет проживешь - а все равно умрешь.
От смерти не отмолишься, не открестишься.
Семи смертям не бывать, а одной не миновать.
Помирать собирайся, а рожь сей!
Будем мы и на том свете на бар служить: они будут в котле кипеть, а мы дрова подкладывать.
Живой без сапог обойдется, а мертвый без гроба не обойдется.
Живи, поколе Господь грехам терпит.
Не бойся смертей, бойся чертей.
Не столько смертей, сколько скорбей.
Век короток, да погудка долга.
После смерти несть покаяния.
Тяни лямку, пока не выкопают ямку!
Мудрена ты на вольном свету, а как-то умирать станешь.
Как жил на свете - видели; как помирать станешь - увидим.
Не дает Бог ни смерти, ни живота.
На небо не вскочишь и в землю не закопаешься.
И рад бы смерти, да где ее взять?
Эта жизнь и смерти не стоит.
Помрешь, так отдохнешь.
Бога прогневишь, и смерти не даст.
Чем жить да век плакать, лучше спеть да умереть.
От всего вылечишься, кроме смерти.
От смерти нет зелья.
На тот свет отовсюду одна дорога.
Легче всех нечаянная смерть. Нежданная смерть - находка.
Смерть без покаяния - собачья смерть.
Избавь Бог от наглой смерти.
Пора костям на место (на покой).
Умирает не старый, а поспелый.
Не годы мрут, а люди.
По безлюдью смерть не ходит.
У старого до смерти душа не вынута, а у молодого не запечатана.
Не молодостью живем, не старостью умираем.
Только бы помолодеть, а там, пожалуй, хоть умереть.
Одна смерть правдива (не разбирает богатого).
Родился мал, вырос пьян, помер стар - и свету не видал.
Жил помаленьку, а помер вдруг.
Собрался жить, взял да и помер.
Ныне на ногах, а завтра в могиле.
Смерть и как жить покажет.
Живот животы дает, а смерть все отберет.
Умрем, ничего с собою не возьмем.
Что копили, того не заберем, а о чем не пеклись, то с собой понесем.

АНЕКДОТЫ О СМЕРТИ

Около края пропасти сидит человек. Подходит к нему другой и спрашивает:
- Ты кто таков? Чем занимаешься?
- Пророк я. Судьбу предсказываю.
- Да? А скажи, я эту пропасть перепрыгну?
- Перепрыгнешь...
После неудачного прыжка и падения вопрошавшего в пропасть сидящий человек вздыхает и говорит:
-Да, плохой из меня пророк...

Сидят Василий Иванович с Петькой, бухают.
Петька:
- Василий Иванович, не пей много, тебе нельзя.
А тот все наливает.
Петька опять:
- Ну Василий Иванович, не пей так много, нельзя тебе!
Василий Иванович:
- Чего это мне нельзя?
Петька:
- Так тебе ж завтра до середины реки доплыть нужно!

Компьютеpу задали вопpос:
"Все ли гpибы можно есть?"
После долгого шуpшания компьютер ответил:
"ВСЕ! Hо некотоpые - лишь однажды!"

ВАСЬКА

Михаил Владимиров
Печатается с разрешения автора.


Из Мозамбика Петр Васильевич вернулся в чине подполковника. Обратно в гарнизон не хотелось. Хотя бы даже и заместителем командира полка. А что, два места наклевывались! Да разве же это жизнь? Торчишь в какой-нибудь дыре, мыкаешься со всякими чурками... Водки и той купить негде. Нет уж! Хватило с него черномазых в Африке, так их растак! Надо было искать место где-нибудь поближе к столицам. Хорошо, друзья по Академии помогли. Работка нашлась - что надо. В городе, да еще в институте: учить остолопов-студентов, как из гаубицы стрелять надо. И смех и грех! Во-первых, гаубицы эти еще с Отечественной войны на вооружении стоят. Хоть бы самоходными их сделали, что ли, как в Америке. А то, пока тягачом подцепишь ее, пока что, десять раз успеют американцы эти самые, или еще кто, весь расчет отправить к той самой матери. А во-вторых, студентам - что пушки, что гаубицы, что ракеты стратегические - все до единой фени. У них одна забота - как бы от армии отмазаться. Но вот тут-то их и можно за одно место схватить. Чуть что - и ваша не пляшет. Отчисление с направлением бумаг в райвоенкомат. И лети мил-друг в свой родной стройбат. Там-то тебя уму-разуму научат! Так что ходят на кафедру, как миленькие.

Петр Васильевич был доволен. Оставалось разрешить проблемы семейные.
Жить со старой женой, Машкой, он не хотел. Да ну ее вовсе! Как узнала, что за границу переводят, так обрадовалась. А пожила в Мозамбике-то пару недель - и давай деру. Организм, вишь, у нее! А у него не организм? Голоштанными командовать - тоже мне, радость!
Впрочем, бабка, у которой снял Петр Васильевич поначалу комнату, оказалась с пониманием. Познакомила быстро с одной такой... И вскоре он перебрался к новой знакомой. Двухкомнатная квартира Петру Васильевичу понравилась. Дочка, правда, имеется у Варюхи - в третий класс ходит, но тут уж ничего не попишешь. Ладно, пообвыкнемся. Да кот еще - громадный, серый в полоску.

Кота этого Петр Васильевич сразу невзлюбил. Не то чтобы он вообще не любил кошек и всяких там других животных. В детстве собаку родители подарили - большую рыжую с подпалинами овчарку по прозвищу Тимур. Когда в Африке служил, то чуть было не купил на базаре суриката - забавный такой зверек - не то на суслика похож, не то на хорька, не то на крысу... Но вот на этого кота, на Ваську, с первого дня спокойно смотреть не мог. Да и кот тоже - как увидит Петра Васильевича, шипеть начинает, фыркать, спину дугой выгибать. А не то ляжет прямо посреди кровати и глядит прямо на тебя нахально. От этого нахального кошачьего взгляда Петру Васильевичу становилось не по себе. Он начинал злиться, ругаться на Варьку со Светкой и чуть не пускал в ход кулаки. А этот - у-у, скотина, - лежит - не пошевельнется. Но хуже всего было то, что девятилетняя Светлана, чуть тронь ее Васечку, поднимала такой визг, что Петру Васильевичу, привыкшему справляться с самыми дикими и необученными новобранцами любой национальности, приходилось с гримасой на лице затыкать уши и ретироваться на кухню. Там он долго дымил в окно "беломором", с ненавистью бросая в мусорное ведро один за другим недокуренные хабарики, пока не замолкал в соседней комнате плаксивый девчоночий голос.

Вообще, жизнь устраивалась. На поднакопленные за время мозамбикской службы деньги Петр Васильевич купил новенький "Жигуль" и мог теперь, хвастаясь перед коллегами-офицерами, разъезжать по широкому, заставленному гаубицами двору, или кружить вокруг длинных институтских корпусов, распугивая беспечных голубей и отнюдь не спешивших на лекции студентов. По воскресеньям ходили с Варварой в кино или катали в парке Светлану на аттракционах. Ну и все прочее.

Студенты злили Петра Васильевича ужасно. Нет, в самом деле, теми, которые без штанов, командовать было куда как легче! Те, хотя и не понимают ни фига, зато хоть слушаются через пень-колоду. А тут тебе каждый заморыш, замухрышка недоношенный, выпендривается, строит из себя профессора. А сам угол дирекционный построить не может, противооткатное устройство с дульным тормозом путает...

Как-то раз Петр Васильевич так разозлился на бестолковых студентов, что даже отпустил их с самостоятельной подготовки, а сам вернулся домой раньше обычного времени. Варька еще не пришла с работы, Светлана что-то задерживалась в школе, и ничего другого Петру Васильевичу не оставалось, как сорвать накопившуюся досаду на коте. Васька лежал на кровати, вальяжно откинув в сторону задние лапы и подогнув передние под себя. Гордый, как персидский шах! В эту минуту он почему-то напомнил Петру Васильевичу одного из студентов по фамилии Баренбойм. Этот Баренбойм свои два года уже отслужил, бояться ему было нечего, и на занятиях он мало того, что просто ничего не делал, так еще и позволял себе различные вольности, как то: отвечать не по уставу, отпускать сомнительного свойства реплики и рисовать на столах рисуночки оскорбительного для чести Советской Армии содержания. Петру Васильевичу очень хотелось самому занять место на кровати. Для начала он пару раз пихнул кота в бок. Тот не отреагировал. "Уйди, падла!" - уже активнее набросился Петр Васильевич на кота и стал выдергивать из-под него покрывало. Кот зашипел, изогнул спину и угрожающе приподнял лапу. "Ах, ты..!" - Петр Васильевич схватил со стула полотенце и принялся, не глядя, наотмашь, изо всех сил стегать по тому месту, где только что скалилась ехидно усатая морда. Заурчав низко, Васька тяжело соскочил на пол и спрятался под кровать, откуда долго еще доносилось его негодующее шипенье, и слышны были возмущенные удары хвоста по половицам. В этот вечер Петр Васильевич был особенно внимателен к Варе, а для Светочки даже решил какие-то примеры из домашнего задания по математике. Васька с того дня стал побаиваться нового хозяина, завидев его, быстро вскакивал и, поблескивая злыми зелеными глазами, перебирался в соседнюю комнату. Почему-то это еще больше раздражало Петра Васильевича. "Кто хозяин в этом доме - я или коты" - бурчал он себе под нос на разные мотивы, расхаживая из угла в угол. Пора было кончать с этим двоевластием. Но что было делать с котом?

Из офицеров на кафедре ближе всего сошелся Петр Васильевич с подполковником Мотроховым. Это был старый артиллерист, командовавший орудийным расчетом чуть ли не со времен Японской войны. Поговаривали, что был он полковником еще лет пять тому назад, но однажды слишком бурно справил очередную годовщину Октябрьской революции. Ну, днем пил, конечно, а вечером решил выразить как-нибудь свое презрение к мировой буржуазии, отправился на Дворцовую площадь и помочился принародно на подножие колонны с ангелом наверху. Ну, некрасиво вышло, но разве же это причина, чтобы хорошего человека в звании понижать? После происшествия этого Мотрохов сразу вдруг как-то постарел, уволился в отставку и на кафедру стал приходить не в шинели, а в стареньком пальтишке, из-под которого нелепо выглядывало зеленое сукно форменных брюк. Студенты Мотрохова любили, так как основное место на его занятиях занимали не прицельные трубки или топографические реперы, а анекдоты из наполненной бурными событиями жизни самого бравого подполковника. Вот этот-то Мотрохов и присоветовал Петру Васильевичу, как ему избавиться от кота.

Однажды от начальника кафедры пришел приказ: снимать с занятий всех и вести строем во Дворец Культуры Кирова. Из дружественной Северной Кореи прибыл хор министерства Обороны имени товарища Ким Ир Сена, и в зале необходимо было создать аншлаг и радостное воодушевление многочисленных зрителей от знакомства с достижениями культуры братской страны. Однако, несмотря на неоднократные предупреждения о строжайшей каре, которая постигнет дезертиров, до Дворца Культуры добралась едва половина студентов. Петр Васильевич тяжело вздохнул, попросил Мотрохова переписать оставшихся и помчался домой.

Что-то во взгляде внезапно появившегося хозяина Ваське сразу не понравилось, и он молниеносно нырнул под кровать. Петр Васильевич встал на колени и, наклонив голову к самому полу, попытался прошептать несколько раз как можно более ласково волшебное слово "кис-кис". Затем, ругаясь вполголоса, достал черную кожаную сумку, в которой обычно носил сдавать бутылки, разыскал старые брезентовые рукавицы и полез, кряхтя и охая, под кровать. Комната огласилась истошным мявом. Но силы были не равны, и, несмотря на мужественное сопротивление, кот был извлечен, посажен в сумку и наглухо застегнут молнией. Оглянувшись по сторонам - не идут ли уже Света с Варей - Петр Васильевич ринулся вон из дома, зажав под мышкой сумку с захваченным в плен котом, продолжавшим при помощи истошных воплей выражать свое крайнее возмущение. Добежал до метро, страшно опасаясь встретить по дороге какого-нибудь знакомого человека в погонах, постарался как можно незаметнее проскользнуть мимо контролера и, тяжело дыша, помчался вниз по эскалатору. Но и в поезде Петр Васильевич никак не мог избавиться от неприятного чувства, что вот-вот кто-нибудь его узнает и уличит...

Он постарался завезти Ваську как можно дальше, в противоположный конец города; прошел одну, вторую улицу, выбрал дом-корабль повыше и поновее, раскрыл в пропахшей краской парадной сумку, вытряхнул из нее уже уставшего орать кота и, облегчено вздохнув, закрыл за собой дверь.

Домой возвращался Петр Васильевич по всем правилам хорошо известной ему из фильмов про шпионов науки. Зачем, почему - он не знал сам. Но, тем не менее, сменил несколько трамваев, автобусов, а последний участок дороги проехал за баснословные деньги на чудом остановившемся такси.

Варю отсутствие кота особенно не взволновало, зато Света была вне себя. - "Это ты, дядька Петька проклятый, моего Васечку на улицу выпустил!" - кричала она. Петр Васильевич, конечно, отвечал, что он ни про какого Васечку вообще ничего не знает, что был на работе и выпустить кота никак не мог, что ему самому страшно жалко, что этот Васька куда-то запропастился и т.д. Девочка успокоилась немного только через несколько дней, но все равно глядела на Петра Васильевича глазами затравленного волчонка.
Наконец-то Петр Васильевич начал оживать. Больше ему ничто не мешало существовать в уютном мирке двухкомнатной квартирки. Постепенно стала забываться Африка (будь она неладна!) вместе со своими голоштанными чернокожими солдатами, джунглями, полными непонятной темной вражды, и удушливой влажной жарой. Он как-то подобрел, купил Варваре у спекулянта на Октябрьском рынке дорогие французские духи, а Светке - неизвестно зачем - книжку на непонятном языке с красивыми картинками.

И вот, неделю спустя после случившегося так кстати корейского концерта, лежал Петр Васильевич перед телевизором на своем любимом диване и смотрел программу "Время". Варвара шебуршилась на кухне, а Светка делала вид, будто с крайним усердием занимается приготовлением уроков. Петр Васильевич начал уже понемногу похрапывать, как вдруг раздался звонок в дверь. На пороге стояла соседка.
- Это ваш, что ли, кот там концерт устроил на лестнице?
- Васечка!!! - Светлана с визгом бросилась к двери.

За неделю кот исхудал, шерсть на нем свалялась грязными клочьями, а на разбитом носу красовалась громадная, покрытая красно-коричневой коркой, ссадина. Держался Васька гордо и независимо, на Петра Васильевича даже и не взглянул, только изогнул дугой спину и победно поднял кверху хвост, когда проходил мимо дивана. Как он сумел найти дорогу домой, не заблудиться, не угодить под машину, так и осталось тайной для Петра Васильевича. Впрочем, он не очень об этом задумывался - такая вдруг навалилась на него тоска. Серая, неподъемная безысходность, сквозь пелену которой отчетливо проступали и нагло глядели не желающие признавать в этом доме никакого порядка нахальные желто-зеленые глаза. Медленно, с отчаяньем, плохо скрытым во взоре, Петр Васильевич поднялся с дивана, заперся в уборной, присел на краешек унитаза и тихонечко завыл.

На следующий день студенты заметили, что занятия ведет Петр Васильевич необыкновенно рассеянно. Не было слышно обычных анекдотов про голоштанных африканцев, а что творится на блестящих металлических поверхностях ПУО - приборов управления огнем - он, казалось, вообще не замечал. А с самоподготовки подполковник и вовсе всех отпустил. Будущие офицеры запаса радостно повскакали с мест. "Студент Баренбойм, попрошу задержаться",- неожиданно для самого себя бросил Петр Васильевич.
Ничего хорошего от такой просьбы студент Баренбойм, естественно, не ждал. На военное дело он давно, как говорится, забил болт и на занятиях либо читал, не особо скрываясь, припрятанную под столом книгу, либо дулся с соседями в морской бой. Предложение подполковника, однако, несколько его озадачило.
- У тебя отец ведь в больнице работает? Дело есть. Поможешь - за мной не пропадет...
Через неделю Баренбойм с торжествующим видом вытащил на перерыве из портфеля бутылочку с плотно прикрученной пробкой. "Молодец!- сказал ему Петр Васильевич тихо,- можешь сегодня идти домой.

Оставшиеся на этот день занятия Петр Васильевич проводил с безоглядной веселостью. "Внимание!- кричал он в голос. - Воздушная разведка доложила, что вон в том стогу с координатами такими-то и такими-то находятся Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер. Студент Сидоров назначается командиром батареи. Ваши действия, товарищ Сидоров?"
- Товарищ подполковник, - робко пытался возразить Сидоров,- но ведь сейчас в США президентом уже не Рейган, а Буш работает.
- Все равно!- не унимался Петр Васильевич,- значит она по старой памяти Бушу Рейгана предпочла... Огонь! - Пли!

Возвращаясь после работы домой, Петр Васильевич пропустил два трамвая - они показались ему чересчур переполненными. В третий все же сел. Но бутылочку в кармане форменного кителя старался все время придерживать рукой, чтобы, не дай бог, не опрокинулась, проверял, не отвинтилась ли случаем крышка. Напиравшую на остановках толпу решительно отодвигал в сторону:
- Но-но, у меня тут бомба!
- Знаем, какая у тебя там бомба!- посмеивалась толпа, но на всякий случай отодвигалась.

Утром, дождавшись, когда уйдут Варя со Светланкой, Петр Васильевич позвонил на кафедру и попросил передать начальству, что плохо себя чувствует и не сможет сегодня прибыть на службу. Отпросившись, он удовлетворенно похлопал себя по коленкам и, насвистывая какой-то марш, принялся шарить по дальним углам старого платяного шкафа, пока не нащупал хорошо припрятанную с вечера бутылочку. Затем отодрал от рулона ваты приличный кусок и зашагал по комнате из угла в угол, поглядывая на дремлющего возле батареи кота. Веселое возбуждение постепенно сменялось на лице подполковника некоторой задумчивостью. Наконец, он решительно двинулся в сторону ванной и достал оттуда таз, с усилием открутил герметическую пробку бутылочки и - стараясь держать вату как можно дальше от собственного носа - обильно полил ее хлороформом. Брезгливо отвернувшись, сунул вату под перевернутый таз и принялся за ловлю кота. Васька, сразу смекнувший, что дело добром не кончится, сопротивлялся до конца. Отяжелевший на варвариных хлебах, Петр Васильевич скоро устал бегать по квартире и остановился, тяжело дыша и ругаясь, на чем свет стоит. Чуть отдышавшись, он сообразил, что голыми руками ему врага не взять, и вооружился при помощи лыжной палки и совка. При посредстве сих орудий орущий благим матом кот был извлечен из-под дивана, схвачен за шкирку и посажен под таз. Но тут же с воплем выскочил обратно, перевернув орудия убийства, и вновь попытался где-нибудь скрыться... Но вскоре снова был пойман и вновь водворен под таз. Для верности Петр Васильевич выплеснул остатки жидкости из бутылочки прямо в морду коту, потом долго думал, чем бы ему прижать таз, чтобы жертве не удалось освободиться снова, наконец, сел сверху сам, да так и сидел некоторое время, ожидая, пока там, под тазом, прекратится всякое движенье. Но кот, по-видимому, решил бороться до конца.

- У, гад! Падла! - не выдержал, наконец, Петр Васильевич, Тут сам помрешь, пока с этой сволочью справишься! Тоже мне, наркоз!
Васька притих, и Петр Васильевич приподнял таз, зажимая нос свободной рукой. Кот лежал в какой-то неестественной позе и хрипло, с надрывом, дышал; изо рта у него шла пена. Петр Васильевич грязно выругался, схватил обмякшего кота за шею и изо всех сил сжал пальцы. Васька дернулся несколько раз конвульсивно, вцепился в последний раз Петру Васильевичу в руки и вытянулся. Петр Васильевич вздохнул с чувством облегчения, брезгливо закинул дохлого кота под диван и поехал за город к приятелю - отходить душой и смотреть новые американские видаки.

Вскоре подошло и время экзаменов. Само собой разумеется, студент Баренбойм военного дела не сдавал. Выбрав билет, он подошел к товарищу подполковнику и получил свою пятерку "автоматом" - за большое прилежание и выдающиеся успехи в ходе освоения военных дисциплин. Но и остальные студенты не сплоховали. Отозвав Петра Васильевича в сторонку, они преподнесли ему по случаю праздника (наверное, приближался какой-нибудь военный праздник - ведь у нас их немало) бутылку коньяку, и Петр Васильевич остался вполне удовлетворен их подготовкой.

 
 

Под редакцией Андрея Травина. Третий год издания.

Назад На главную Далее thinbarf.GIF
bline11.GIF (141 bytes) bline51.GIF (194 bytes)

© 1997-2006 Андрей Травин.