ИЗ ТЫЩИ ЛИЦ УЗНАЛ БЫ Я МАЛЬЧОНКУ
Весь следующий день Федор сибаритствовал, пока Маринка трудилась на
огороде. Он с самого начала хотел ей помочь, но она не позволила: не мужское
это, мол, дело - по грядке раком ползать. От завтрака до обеда они с Маринкой
повалялись часок на кровати, а затем, разгоряченные, как из парилки, сразу же
прыгнули в прудик с холоднющей ключевой водой, немного остыли и вновь занялись
каждый своим делом... вернее, делом занялась Маринка, а Федор от нечего делать
отыскал хлопушку и взялся за истребление мух на терраске. Особое удовольствие
ему доставляло шлепать этих насекомых на царском лике, "красовавшемся" на
экране телевизора в свою натуральную величину. Звук был отключен, и при каждом
ударе по носу сия августейшая особа отшатывалась, по-шутовски мотая головой, и
молча грозила пальцем.
В погоне за крупной сине-зеленой мухой Федор наткнулся на сервант, и его
внимание привлекла прислоненная к миниатюрной кофейной чашечке небольшая
цветная фотография, отснятая на той самой терраске, на которой он находился.
На этом снимке стояла завернутая в пуховый платок худощавая женщина лет
сорока, кстати, довольно привлекательная, но в данном случае Федора
заинтересовала не женщина, а картинка на экране телевизора, который,
по-видимому, случайно попал в кадр... На экране вместо обрыдлой царской
физиономии можно было разобрать лицо мальчика. "Наследник престола, что ли?" -
Федор подошел к телевизору, включил звук и спросил, показывая на фотографию:
- Это кто?
- Прежде всего здравствуйте, Федор Васильевич! - заискивающе улыбнулся
Царь.
- Чтоб ты сдох! - "поприветствовал" Царя Федор. - Кто это?
- Ну как же... это Эльвира Артуровна, подруга молодости Марины
Вячеславовны, - ответил Царь, проглотив обиду.
- Да я тебя не про бабу, а про мальца на экране спрашиваю! - строго сказал
Федор, отметив про себя: "Надо же, и дня не прошло, как по-деревенски
заговорил!"
- Позвольте взглянуть поближе, - сощурился Царь. - Это... это мальчик.
- А если конкретнее? Ведь ты, царь-батюшка, всех по имени-отчеству знаешь,
- настаивал Федор.
- Качество снимка плохое, - вздохнул "царь-батюшка", - не могу лица
разобрать...
- Сейчас сможешь! - крикнул Федор, возбужденный внезапной догадкой.
Он выбежал в огород и, хлопнув Маринку по вздыбленному над помидорами заду,
спросил:
- Маринк, фотоаппарат есть?
- А как же, "поляроит", я за него лукошко малины отдала! Возьми в спальне в
шкафу, в нижнем ящике под тряпками.
Федор откопал из-под тряпок фотоаппарат и бросился на терраску к
телевизору, но только он навел объектив на экран, как Царь закрыл лицо
ладонью.
- Всего один снимок для истории перед падением трона! - "попросил" Федор.
- Я стесняюсь, мин херц, - заявил Царь.
- Почему вдруг в единственном числе?! Позавчера ты, помнится, говорил про
себя "Мы"...
- "Мы" - это, знаете ли, несколько неблагозвучно, будто корова мычит, -
жеманно разъяснил Государь, выглядывая светящимся глазом через щелочку в
пальцах.
- Кокеточка! - усмехнулся Федор.
Он выключил телевизор, выждал пару секунд, затем снова включил и, как
только появилось изображение, нажал на спуск, не дав Царю опомниться.
Послышалось мягкое жужжание, и из прорези в фотокамере вылезла карточка. Федор
подошел поближе к свету и всмотрелся в бумагу: на ней быстро проступали то в
одном, то в другом месте темные пятна и линии... и вот эти линии и пятна
соединились в черно-белое изображение мальчишеского лица. Мальчик как мальчик,
ничего особенного: форменный школьный пиджачишко, пионерский галстук с неумело
наверченным узлом, простое круглое лицо, курносый нос, озорные глаза и
встрепанные волосы... и все же что-то насторожило Федора в его внешности:
казалось, с ней было связано что-то страшное и неприятное, мерзкое и гнусное,
и это "что-то" явно не относилось непосредственно к парнишке, не
ассоциировалось с его природными чертами, а привносилось откуда-то извне...
как если бы по красивому и нежному лицу ползали мохнатые черные пауки.
- Что-нибудь интересное? - Царь вытянул шею, словно собираясь высунуть
голову из ящика телевизора.
- Да нет, ничего, - Федор поднял глаза на экран, стараясь держать
фотографию так, чтобы ее не смог разглядеть Всевидящий, и тут его как молнией
поразило: "Да это ведь сам Царь в детстве!"
- Кто там, неужели не я?! - обеспокоено спросил Царь.
- Ты, Вездесущий, ты, - успокоил его Федор.
- Ну и слава мне! - вздохнул тот облегченно.
Федор заткнул Всевидящему и Вездесущему рот, выключив звук, вышел во двор,
положил фотографию на освещенную мягким вечерним солнцем дубовую колоду для
рубки дров и сделал с нее снимок. На этот раз получился все тот же мальчик, но
как бы снятый с большего расстояния: он теперь стоял со школьным ранцем в руке
на фоне высокой железной ограды, сквозь частые прутья которой просовывались
ветви деревьев. Федор переснял и эту фотографию, но получилась та же самая
картинка, разве что немного почетче.
За ужином Федор выложил на стол фотографии, предварительно переставив в
другую комнату "Везденоссующего", как называла его Маринка.
- Узнаешь? - хитро спросил он.
- А я-то думала, ты меня хочешь сфоткать, - разочарованно сказала Маринка.
- А этого... как не узнать, я его, душегубца, в любом виде узнаю, как бы он ни
маскировался. До чего довел людей, ни дна ему ни покрышки!
- А форма на нем старого образца, - заметил Федор. - Может быть, он наш
ровесник - борода ведь старит - и учился где-нибудь в соседней школе или даже
в параллельном классе...
- Если б я его тогда встретила, то задушила бы гаденыша! - Маринка сжала
пальцы до побеления.
- Спокойно, Зорька! - погладил ее по плечу Федор. - Если бы мы с ним и
встретились 30 лет назад, то никак не смогли бы предугадать, что из него
выйдет в будущем. Будущее для того и скрывается от нас, чтобы мы не могли
изменить его в настоящем... которое в будущем станет прошлым.
- Ты, Федя, меня не путай своим "будущим-переебудущим" - я тебе точно
говорю, что прибила бы его на месте: у меня в детстве на плохих людей нюх был!
- Может, он тогда еще "плохишом" и не был, - возразил Федор. - Да и что
теперь... Поздно, Жора, пить "Боржоми", как говаривал в молодости один мой
знакомый майор. Вот его-то я точно мог сто раз укокошить, но ведь мы друзьями
были! Тут, я думаю, с другой стороны подойти надо...
- С заду, что ли?
- Вроде того... Понимаешь, на фотографии получается не то, что мы видим на
телеэкране, а фотография - она более устойчива, то есть изображение на ней не
меняется, как на экране, потому ей и веры больше... Что это значит? Я вижу
только одно объяснение: Царь существует лишь у нас в голове, это мираж,
навеянный фотографией мальчика, которую транслируют по телевидению, это своего
рода телегипноз...
- Значит, нам только чудится, что это чучело с нами говорит?! - удивилась
Маринка.
- Вот именно! В действительности мы говорим сами с собой, воображая, что
говорим с царем - "царя играет труппа"! - этим и объясняется то, что он знает
все про всех - он знает про нас ровно столько, сколько мы сами знаем про себя!
- А я-то, дурочка, никак в толк взять не могла, как это император наш
говеный всех по имени и по отчеству знает! Когда он только появился, все
говорили: раз с каждым из трехсот миллионов отдельно беседует, значит, и
впрямь чародей... Что ж мы теперь со своим открытием делать будем?
- Тут есть какая-то тайна, и чтобы ее раскрыть, надо добраться до
первоистоков, я так считаю. Для начала попробуем узнать имя этого злосчастного
пацана...
- А чего тут знать?! Ванькой его зовут Барабашкиным!
- Ох, Маришка, шустрая ты, как электровеник! Имя у Царя, может, и
настоящее, а вот фамилия... Где-то я ее уже слышал, и у меня такое
впечатление, что он ее у кого-то позаимствовал.
- Сам он своего имени не откроет, если это не настоящее: только
прикидывается дурачком и простофилей, а на самом деле - лиса та еще!
- Из тыщи лиц узнал бы я мальчонку... - пробормотал Федор в задумчивости.
- Чего? - не поняла Маринка.
- ... но как зовут - забыл его спросить. Стишок такой в школе разучивали
когда-то, не помнишь? Я за него "пятерку" получил, потому он мне в память и
врезался...
- Тогда придумай что-нибудь, отличник!
- Вообще-то я был "хорошистом", но, тем не менее, уже кое-что придумал...
Прежде всего, нужно вычислить район поиска, чтобы не ловить черную кошку в
темной комнате, как говорят философы. Вот видишь, Маринк, на последней
фотографии из-за макушек деревьев шпиль Останкинской телебашни торчит, а рядом
- тучка со светящимся краем, не иначе, как за ней солнышко прячется...
Пространственные ориентиры имеются, теперь временные: мальчишка в форме и с
портфелем - о чем это нам говорит?
- С уроков сбежал!
- Так сразу и "сбежал"! Не каждый ведь день он прогуливал; разумнее будет
предположить, что его засняли по дороге из школы, тем более что снимали,
скорее всего, взрослые, а с ними особо не попрогуливаешь... Итак, время -
около полудня, будем исходить из этого. Со временем суток разобрались, теперь
время года: у ограды куст сирени цветет...
- Значит, весна, - кивнула Маринка.
- А если точнее?
- Конец мая, надо думать...
- А почему не начало июня? - решил скорректировать Федор.
- Да потому что в июне в школе занятий нет! - засмеялась Маринка.
- Умничка! - искренне восхитился Федор. - Шерлок Холмс!
- Это ты Холмс, по комплекции больше подходишь, а я - доктор Ватсон...
Пойдем в кроватку - лечить тебя буду!
- Теперь бы специалиста по астрономии разыскать, чтобы он нам по солнечному
азимуту место определил, - поднялся Федор из-за стола, потягиваясь.
- А чего искать: мой бывший муж - физик, но астрономией увлекается, хобби у
него такое... Я его еще "астропиздиком" звала.
- Но мы же в Харьков к нему не поедем!
- Какой Харьков, Федя, окстись! - отмахнулась Маринка. - С тем барбосом я и
года не прожила, а этот второй, до сих пор в Москве обитает, возле метро
"Сокольники", никуда из города уходить не хочет, врос, говорит, в асфальт
корнями...
"Похоже, она у него зимовала", - не без ревности подумал Федор, а вслух
сказал как ни в чем ни бывало:
- Завтра же к нему отправляемся!
- На кого же я, Федюня, сад оставлю?! Вот-вот яблочки поспеют, боюсь я в
городе застрять, как зимой. Да я тебе и в обузу буду: с моей толстой попой
только на багажнике сидеть! Так что ты поезжай, а я тебе письмецо
рекомендательное выдам... Только от него сразу ко мне возвращайся, а то я по
тебе горевать буду!
"Так будет даже лучше", - сказал себе Федор.
Со двора донесся злобный лай. Маринка выглянула в окошко:
- Муженька моего бывшего принесла нелегкая!
- На ловца и зверь бежит! - Федор обрадовался, что никуда не надо ехать.
- Этот уж точно зверь, да не тот.
- Сколько ж у тебя мужей было? - удивился Федор.
- Много, Федя, но этот последний... Лезь на чердак!
- С какой стати? - еще больше удивился Федор.
- Контрик он, с ним лучше не связываться, - Маринка достала из-за серванта
стремянку. - Лезь, говорят, а то себе дороже будет.
Федор раздвинул стремянку, открыл люк в потолке и забрался на темный и
душный чердак.
- Вторую тарелку со стола убери! - крикнул Федор в квадратное отверстие
перед тем, как захлопнуть крышку.
Внизу простучали суетливые шаги на фоне скрипа половиц, а затем хлопнула
дверь - Маринка побежала открывать калитку. Как только глаза немного привыкли
к темноте, Федор осмотрелся по сторонам в поисках чегонибудь увесистого на тот
случай, если незваному гостю вдруг вздумается слазить на чердак, но почти все
пространство было заставлено сундуками с тряпьем и мешками с крупой, так что
ничего подходящего не подворачивалось. Снова хлопнула дверь, и послышался
хриплый голос:
- Спала, говоришь... С кем, если не секрет?
- Да что ты, Степа, с кем тут спать-то: на всю деревню - три неженатика, да
и те с отмороженными конечностями.
- Ох, Маришка, твоими бы устами...
Прямо под ногами Федора послышалось глухое шевеление и шебуршание, затем с
грохотом опрокинулся стул и тот же хриплый голос произнес озадаченно:
- Ты что это?
- Да... как тебе сказать-то, Степа... В общем, не в состоянии я... по
техническим причинам.
- Знаю я твои "технические причины"! - рявкнул Степан. - Опять со своим
профессором яшкаешься?! Я этому сраному физику всю его физию расфиэдячу! Где
он? Опять под кроватью прячется?
- Да ты что, пьяный, что ли? А ну дыхни!
- Я щас дыхну... Я щас так дыхну из двух стволов!
Отзвуки шагов перекочевали из одного края чердака в другой - Степан прошел
в спальню... заскрипели и завизжали кроватные пружины.
- Так, под кроватью нет...
- Вот чудной! Говорят тебе, нет никого.
- Ты кого провести хочешь?! Я с восемнадцати лет в органах! Почему
телевизор не работает?
- Как не работает?
- Ты мне дурочку не строй! Почему звука нет?
- Добрый вечер, достопочтенный Степан Трофимович! - послышался нарастающий
по силе голос Царя.
- Здорово, коль не шутишь, Ваше Величество! - попростецки ответил Степан,
явно показывая Маринке, что он с самим Государем на дружеской ноге. - Никто не
обижал тут вас?
- Пусть Марина Вячеславовна сама скажет.
- А что я?! Я и мухи не обижу, не то что... А больше и некому было.
- Ай-яй-яй! Не хорошо ведь лгать, Марина Вячеславовна, и не стыдно вам?
- Неужто, и правда физик?! - зарычал Степан.
- Тут птица покрупнее, - заверил его Царь.
- Я эту "птицу" в пух и прах разнесу, только перья лететь будут! -
послышался сухой щелчок автоматного затвора. - Где он???
- А в "скворечнике" сидит у вас над головой, - спокойно сказал Царь.
Громовая дробь ударила Федору по ушам, и возле самых его ног взметнулся
фонтан деревянных щепок... Сквозь поднявшуюся пыль в потолок брызнули струйки
света.
- Очумел, что ли, дом спалишь! - закричала Маринка не своим голосом.
- Молись, профессура, или кто ты там, - процедил Степан сквозь зубы. -
Маришка, лестницу!
Снизу донесся деревянный перестук устанавливаемой стремянки. "Держи крепче,
а то пол у тебя больно скользкий", - дал указание Степан. Федор зашел на
цыпочках за ближайший к люку сундук, встал на колени и уперся в него плечом,
чтобы резко надвинуть его на отверстие люка, как только там появится голова
ретивого контрика. Лишь только заскрипели альто-сопрано рейки лестницы, как
Федору уже почудился другой звук, гораздо более неприятный - костяная трель
сворачиваемых шейных позвонков... Между полом чердака и крышкой люка
обозначилась светящаяся щель - Федор упруго сжался наподобие пружины, чтобы в
следующий момент мощно разжаться в торец сундука... Раздался легкий хлопок
крышки, и тут же - гулкий грохот и хрипло-визгливый вопль: "Подлюка!!!" Еще
толком не поняв, что произошло, Федор стремительно бросился к люку, одним
движением руки откинул крышку и, не раздумывая, прыгнул в наполненную
электрическим светом квадратную прорубь... Удачно приземлившись на полные
ступни, он с ходу нанес по поднимавшемуся с полу противнику серию коротких
ударов - противник закачался и тяжело рухнул навзничь обратно на пол.
- Мешок с дерьмом, - глухо сказал Федор не своим голосом и плюнул сквозь
зубы на поверженную жертву. - Привет от спецназа!
- Убийца! - раздался за его спиной истошный вопль.
Федор обернулся и увидел перед собой перепуганную женщину с круглыми
глазами, которая в животном ужасе вжалась в бревенчатую стену и перебирала
ногами, будто хотела влезть задом на эту самую стену, чтобы забиться в дальний
верхний угол. Федор довольно улыбнулся, лениво раздумывая, прикончить ее сразу
или сперва поиграть в веселые игры...
- Не убивай, Христом Богом молю! - женщина кинулась на пол и обняла его за
ноги.
Федор покачнулся и в глазах его потемнело... Когда он пришел в себя, то
увидел рыдающую у его ног Маринку и распластавшегося рядом ее бывшего мужа.
"Что бы это значило?! Ведь только что я сидел на чердаке", - Федор попытался
восстановить в голове ход событий, чтобы вспомнить, как он очутился в комнате:
вот он сидит за сундуком, вот приподнимается крышка люка, вот раздается
грохот... и вот он стоит посреди комнаты, а внизу лежит, вцепившись в его
штанину. Маринка. Он тронул ее за плечо - она в испуге отскочила, закрыв
тыльной стороной ладони блестящее от слез бледное лицо.
- Ты что? - не на шутку удивился Федор.
- Не подходи ко мне! - отпугивающе ощерилась Маринка.
- Да в чем дело-то?!
Маринка подозрительно глянула на него, окатив холодным взглядом, и
задрожала, как в ознобе, крупной дрожью.
- Тебе что, плохо? - испугался за нее Федор.
- Хор-р-рошо, - Маринка выдала зубами дробь.
Федор налил в стакан самогонки и хотел подать Маринке, но она снова
закричала, перестав дрожать:
- Не подходи ко мне!
- Ты что, Маринка, не узнаешь меня, что ли? Это ведь я, Федор, - Федор не
смог сдержать глупой улыбки. - Выпей самогоночки - лучше станет.
Маринка недоверчиво покосилась на граненый стакан, будто Федор подавал ей в
нем яд, но все же взяла и выпила.
- Кху! - кашлянула Маринка самогонными парами. - Я давно почуяла, что ты не
Федор, - заявила она.
- А кто же я? - улыбнулся Федор криво.
- Не знаю, - спокойно и серьезно ответила она. - Может, оборотень, а может,
и похуже... Я сразу заметила, что ты какой-то не такой, но думала,
показалось...
- Ну, знаешь! - возмущенно мотнул головой Федор. - Ты тоже не та, что была
раньше.
- ...а теперь вот убедилась.
- В чем убедилась?! - заорал Федор, потеряв терпение.
- Ты как с чердака прыгнул по-кошачьи... глаза горят... шерсть дыбом... -
Маринку снова бросило в дрожь.
- Так это я его?.. - Федор посмотрел на трупом лежавшего Степана и в
удивлении поднял к глазам свои руки, разглядывая их. - А я думал, ты лестницу
из-под него выбила...
- Так оно и было, - подтвердила Маринка, - а потом ты напрыгнул, страшный
такой... К стенке меня прижал - думала, тоже убьешь.
- Чертовщина какая-то, - пробормотал Федор, - ничего не помню!
- Ты - оборотень, - заверила его Маринка.
- Если даже и так, то теперь я снова стал самим собой, так что можешь не
бояться, - успокоил он ее.
- А я и не боюсь, - Маринка поднялась с пола и оправила платье. - По мне -
хоть сам черт, лишь бы мужик хороший был!
"Похоже, самогон начал действовать", - отметил про себя Федор.
- Жалко Степку, хоть и дурак был, - печально посмотрела она на своего
последнего мужа.
Федор склонился над Степаном и прижал ухо к его груди:
- Дышит!
- Что же мы с ним делать будем?!
- Свяжем, а сами поедем в город к другому твоему "бывшему".
- На велике далеко не уедешь: он, если развяжется, нас быстро на мотике
догонит, - покачала головой Маринка.
- На каком еще "мотике"? - не понял Федор.
- Так он ведь на мотоцикле с коляской приехал, а ты пердежа не слышал?!
- Значит, мы поедем на его мотоцикле, соображать надо!
- Ой, и правда, а я сразу не дотумкала.
- Помоги мне раздеть своего "ненаглядного" - я в контрика переоденусь для
конспирации... Конспирация, додог'уша, пгег'ыше всего, как говорил "самый
человечный из людей".
- Это кто?
- Да тот, что царю за брата отомстил.
- А-а...
Вдвоем они быстро раздели и связали Степана, так что когда он очухался, то
с удивлением обнаружил, что сидит на стуле с опутанными бельевой веревкой
руками и ногами, а перед ним стоит свой брат - контролер. "Развяжи, браток, -
прохрипел Степан, - вишь, подлая женщина меня как стреножила". "Браток"
наклонился и попросил: "Скажи "а-а-а". Ничего не понимая, Степан послушно
открыл рот и ощутил в нем противную сырую тряпку. "Предатель!" - хотел
закричать он, но вместо крика получился лишь жалобный сдавленный вопль... Тут
же он заметил, что сидит в трусах и в майке, и до него наконец-то дошла суть
происходящего - он аж побагровел от бес- сильной злобы.
- Собери провизию в дорогу, - сказал Федор Маринке, - а я тут попрощаюсь
кое-с-кем.
Он набросил на себя кожаную портупею, переложил пистолет из болтавшейся на
бедре кобуры в просторный карман галифе (так ему показалось удобнее),
подхватил с пола автомат, играючи взяв его за цевье, как рыбу за жабры, и в
полном обмундировании, поскрипывая обтягивающими икры хромовыми сапожками,
подошел к экрану телевизора.
- Не узнаете, Ваше Стукачество? - спросил он притихшего Царя.
- Жаль, что мы с тобой на Том Свете не встретились, - серьезно сказал
бородатый субъект в телевизоре.
- Еще будет такая возможность, - успокоил его Федор, которому отчего-то
стало весело. Он даже не стал разбивать прикладом экран, как только что хотел
сделать. - Живи до поры до времени.
Выходя из комнаты, Федор понял, отчего ему захотелось рассмеяться:
встревоженный Царь со взлохмаченной бородой сильно напоминал барахтающегося на
спине насекомого... эдакий живущий в телевизоре электронный паразит, жуткий,
но беспомощный.
Маринка уже сидела в мотоциклетной коляске, держа на коленях корзинку с
запасом сухих пайков.
- Давно мечтал подержать за рога такого зверя, - сел Федор за руль тяжелого
и мощного "Урала".
- Ты водить-то умеешь? - настороженно спросила Маринка.
- Если бы ты видела, как я двадцать лет назад рассекал на мопеде, то не
задавала бы таких глупых вопросов.
- О, Боже, спаси и помилуй! - вздохнула Маринка.
Федор резко рванул с места, и они с грохотом затряслись по ухабам,
отпугивая ночную тьму светом единственного мотоциклетного глаза. "Да не гони
ты так - дорвался! - у меня сейчас все яйца из корзинки повыпрыгивают!" -
крикнула Маринка сквозь рев мотоциклопа... Короче, до знатока астрономии они
добрались только к исходу ночи.
Маринка позвонила в дверь и, притулившись к уголку, тут же захрапела. Через
минуту послышалось шарканье тапочек по паркету, и Федор ясно представил себе,
как в следующий момент на пороге появится плюгавый старичок в тапочках с
загнутыми кверху мысками, в халате, расшитом золотистыми знаками зодиака, и в
коническом колпаке со сверкающими на нем звездочками - восточный звездочет,
одним словом. Однако его предрассветному бреду не дано было реализоваться в
действительность: дверь открыл атлетического телосложения высокий мужчина лет
сорока, которого с учетом одетого на нем спортивного костюма можно было вполне
принять за десятиборца, если бы не роскошная эйнштейновская грива, придававшая
ему сходство с африканским львом.
- Вы за мной? - спросил он Федора.
- Скорее, к вам, - Федор растолкал Маринку и впихнул ее в дверь.
- А, Бонифаций! - Маринка обхватила хозяина квартиры, повиснув на нем, как
пьяный на столбе, и снова захрапела.
- Ну вы, ребята, корки мочите! - засмеялся хозяин. - Я думал, меня "брать"
пришли.
- Есть за что? - усмехнулся Федор, поправляя на плече автомат. - Федор, -
представился он.
- Лев.
- А Бонифаций - это фамилия?
- Скорее, прозвище, - улыбнулся Бонифаций. - Как бы то ни было, все меня
именно так называют. Подержи, а я постель приготовлю, - он передал Федору
Маринку и скрылся в гостиной. - Вам вместе стелить? - донесся оттуда его
голос.
- В данном случае это не имеет значения, но лучше вместе - меньше
постельного белья понадобится.
- А ты, Федор, рационалист! - засмеялся Бонифаций.
- Разбуди нас через четыре часа, - попросил Федор, - время дорого.
Через четыре с половиной часа все трое завтракали на кухне привезенными
яйцами, которые хоть и были сварены вкрутую, все равно изрядно побились.
Маринка взахлеб рассказывала Бонифацию историю о том, как "Федька проучил
Степку": Федор в этой истории, естественно, выглядел настоящим героем, смелым
и решительным, а о его превращении в кровожадного монстра тактично не
упоминалось.
- Хватит про мои суперменовские подвиги рассказывать, - нетерпеливо перебил
Федор, кроша яичный желток в чашку с желудевым кофе. - Лучше доложи, зачем мы
приехали.
- Это ты, Федя, сам доложи - ты командир, тебе и карты в руки, - Маринка
поняла "намек" на болтливость и примолкла.
Федор извлек из внутреннего кармана кителя фотографии, вытер рукавом воду
на столе и разложил их перед Бонифацием: "исходные ориентиры: останкинская
телебашня и солнце - смотри последнюю фотографию. Время: около полудня, конец
мая. Задача: определить место, в котором был сделан снимок". Бонифаций
аккуратно взял со стола фотографию и стал молча ее рассматривать. На губах его
заиграла непонятная улыбка.
- Сколько тебе понадобится времени, чтобы все вычислить?
- Нисколько, - положил Бонифаций фотографию на стол.
- Ты что, Боня, отказываешься?! - удивилась Маринка.
- Да, я отказываюсь вычислять, - кивнул Бонифаций.
- Все ясно! - поднялся Федор из-за стола.
- Не горячитесь, господин портупей-юнкер, - хитро улыбнулся Бонифаций. -
Ответ готов!
Маринка кивнула Федору с открытым ртом, мол, я ведь говорила, что он гений.
- Ну и?.. - спросил Федор недоверчиво.
- Юго-восточная сторона парка Сокольники! - победно выдал ответ Бонифаций.
- Не верите?
- Я верю, но не понимаю, откуда такой быстрый ответ, - сказал Федор. -
Может, ты нам и имя мальчика скажешь, не сходя с места?!
- Мальчика я не припоминаю, хотя его лицо мне кажется знакомым, а вот
ограду я как облупленную знаю: в детстве через нее в парк по выходным лазил,
когда вход платным был.
- А что, такая ограда только с юго-восточной стороны есть? - спросил Федор,
не до конца еще веря в столь быстрый успех.
- Да нет, но ты сам указал ориентиры... А кто сей отрок, взирающий на нас с
фотографии?
- Ивашка-Барабашка, - сказала Маринка.
- Неужели, царевич? - искренне удивился Бонифаций.
- Этот снимок я сделал с экрана телевизора, - пояснил Федор.
- Любопытное явление! Было бы крайне интересно разгадать его природу.
- Я думаю, ключ к разгадке нужно искать в прошлом: не родился ведь
Барабшкин царем... а может, и и Барабашкиным не родился, - сказал Федор.
- Действительно, кто сказал, что его зовут Барабашкиным? Он сам и сказал, -
согласился Бонифаций.
- Поди проверь у него документы! - добавила Маринка.
- Вот я и предлагаю установить его личность, - подвел черту Федор. -
Наверняка сохранились какие-то составленные на него документы, и где-то еще
живут люди, знавшие его до прихода к власти, ведь каждый человек оставляет
след...
- Если это действительно человек, - прибавила Маринка серьезно.
- Отбросим мистический подход как ненаучный, - отрубил Бонифаций. -
Довольно мистики!
- Оставим этот академический спор, коллеги! - усмехнулся Федор. - Бу- дем
действовать эмпирическим путем... Бонифаций, сколько средних школ в округе
этой самой юго-восточной стороны?
- Три, включая ту, в которой я учился.
- Отлично! Покажешь нам дорогу в ближайшую из двух других, а сам
отправишься в родную "цитадель знаний". Мы за тобой потом заедем. Вопросы
есть? Вопросов нет. Всем оправиться и выходить на улицу... Отставить! Чуть
было не забыл: Бонифаций, возьми фотографию - пригодится, когда будешь
потрошить архивы.
Через десять или около того минут, высадив по дороге Бонифация, Федор с
Маринкой разыскали вторую школу и поднялись по широкой лестнице с блестящими
деревянными перилами, некогда отполированными съезжавшими по ним сорванцами, в
кабинет директора. Там царил полный разгром: длинный директорский стол был
перевернут, шкафы повалены на пол, классные журналы сожжены тут же на
паркетном полу, а единственный сохранившийся на стене портрет - первого
советского министра просвещения - нещадно разрисован жирным черным
фломастером, так что вместо министра со стены лукаво смотрел упитанный усатый
котяра.
- Мя-я-у! - раздалось вдруг.
- Ай! - вздрогнула стоявшая под портретом Маринка.
- Лучше отойди, а то на голову прыгнет - прическу испортит, - засмеялся
Федор.
- Да ну тебя, Федька-редька! - шутливо обиделась Маринка. - Пойду посмотрю
в коридор, может, кошечку поймаю, я давно себе хотела...
Маринка вышла, а Федор принялся выгребать из шкафов сваленные в кучу
бумаги. Видно, до него тут уже кто-то постарался, потому что ничего интереснее
секретной инструкции Городского отдела народного образования "О проведении
обязательного анонимного медицинского осмотра учащихся-девочек 8-10-х классов
средних школ г. Москвы" найти не удалось. Можно было уезжать, но Маринка
куда-то запропастилась. Федор обошел коридоры на всех четырех этажах - нигде
ее не было. "Маринка!" - крикнул он в лестничный пролет. В ответ раздалось
мяуканье, но мяукал явно человек, а не кошка. Федор снял с предохранителя
автомат и, держа его наизготове, поднялся на второй этаж. "Маринка!" - крикнул
он в гулкую пустоту длинного коридора. "Мяу!" - послышался басистый мужской
голос из-за закрытой двери одного из классов. Федор пальнул одиночным вверх
для острастки и сквозь снег осыпающейся с потолка побелки подскочил к двери,
распластавшись вдоль стены на тот случай, если через дверь будут стрелять.
- Эй, контра, бросай оружие, если не хочешь, чтобы мы разрисовали бритвой
твою бабу! - донесся из-за двери тот же басистый голос, временами переходивший
в фальцет: очевидно, он принадлежал подростку. - А ну, мяукни.
Послышался сдавленный маринкин крик.
- Просунь автомат в дырку, и без шуток! - приказал тот же голос.
Делать было нечего: Федор просунул автомат в широкую дырку в нижней части
фанерной двери.
- Теперь пистолет! - последовал очередной приказ.
"Вот кретин, кобуру нацепил!" - обругав себя, Федор вынул из кармана галифе
пистолет и бросил в ту же дыру. В дверном замке клацнул ключ, и раздался крик:
"Заходи!" Федор пнул дверь ногой и вошел в комнату: парты в ней были сдвинуты
в один угол, и на ближайшей из них сидела Маринка со связанными руками; рядом
с ней стоял, поигрывая опасной бритвой в длинной руке, высокий прыщавый
парень, а по бокам - угловатый мальчонка с пистолетом и рыжий верзила с
автоматом, все трое - не старше пятнадцати. В дальнем, свободном, углу,
сидели, сбившись в кучку, ребятишки лет семи-восьми, а среди них - худенькая
девушка лет двадцати с небольшим, очевидно, бывшая учительница.
- Руки подними! - скомандовал рыжий. - Ты чего здесь вынюхивал?
- Да не контрик он, а подпольщик переодетый, мы тут одного мальчика искали!
- закричала Маринка со слезами на глазах.
- Знаем мы таких подпольщиков! - зло усмехнулся рыжий. - Один такой меня
уже как-то привел в "штаб вооруженного восстания": до сих пор кровью харкаю...
но и он в земле лежит. Может, вы меня искали? Только я вам не "мальчик"!
- Не контрик он! - снова закричала Маринка, обращаясь на этот раз к угрюмо
молчавшей девушке как ко взрослому человеку.
Девушка побледнела и напряглась, но с ее задрожавших губ так и не слетело
ни единого слова.
- Ольга Дмитриевна сказала "в расход", - бесстрастно пояснил рыжий.
- Как в расход? Как в расход! - вскочила с парты Маринка. Живого человека?!
- Сидеть! - схватил ее прыщавый за волосы.
- А ты, дядя, что молчишь? - робко спросил мальчонка с пистолетом.
Федор ничего не ответил - доказывать, что он "свой", было бессмысленно, да
и сам виноват: влез в шкуру контрика - вот и расплачивайся за все
контриковские дела. Кроме того, им завладела странная апатия, полное
пренебрежение к собственной судьбе, и на все происходящее вокруг него он
взирал с чувством отстраненности и легкого недоумения, как если бы он был
зрителем, неожиданно для себя очутившимся на сцене в роли недостающего для
кульминации представления героя. Смерти он не боялся. (Смерть? Это вон та
закутанная в белую простыню тщедушная старушка с намазанным мелом лицом,
прячущаяся за кулисами в ожидании своего выхода на сцену?!) Он боялся лишь
того, что с ним случится припадок, как в маринкином доме, и он превратится в
отвратительного монстра, рвущего всех на куски, чтобы лакнуть из лужи теплой
крови... Да и пацанов было жаль, хоть и наглые не по годам ребята.
- Нашел тоже "дядю"! - усмехнулся рыжий. - Давай на выход, - мотнул он
автоматным стволом, показывая Федору на дверь.
- Прощай, Маринка! - помахал Федор рукой, словно перед отправлением не в
мир иной, а в длительную командировку.
В ответ послышалось лишь рыдание. Рыжий верзила и угловатый мальчонка
вывели Федора в дальний угол школьного двора, заваленный ржавым железом. "Все
ненужное на слом - соберем металлолом!" - вспомнился Федору старый школьный
лозунг.
- Эй, молодогвардейцы, мне хоть могила полагается? - крикнул Федор.
- А ты чего веселишься?! - заволновался рыжий.
- День сегодня хороший, - посмотрел Федор в синее небо без единого облачка.
- Тащи лопату, Букварь! - распорядился рыжий.
"Букварь" быстро разыскал лопату в кабинете трудового воспитания, и Федор
принялся копать где помягче, осторожно вываливая на траву вместе с грунтом
красных дождевых червей: им, наверное, тоже жить хочется.
- Привет землекопам! - раздался за спиной голос Бонифация.
- А ты кто такой? - беспокойно спросил рыжий, переводя дуло автомата с
Федора на Бонифация, державшего по мышкой широкую доску.
- Ты, пацан, еще в коленках слаб меня на "ты" называть, - неожиданно для
Федора заявил астроном-любитель. - Документы у него проверяли?
- Мне на его документы насрать большую кучу! - сплюнул рыжий под ноги
Бонифацию.
- Караськин, прекрати грубить и сейчас же проверь документы! - донес- ся из
окна второго этажа слабый, но строгий окрик Ольги Дмитриевны.
- Действуй, Букварь, - сказал рыжий, поморщившись, как от зубной боли.
Не выпуская из рук пистолета - ценная игрушка! - мальчонка просунул тонкую
руку во внутренний карман контриковского кителя и выудил оттуда книжицу в
черной картонной обложке.
- Волобуев Степан Трофимович, - объявил он, полистав книжицу.
- Да что ты мне фамилию говоришь, шиза! - разозлился рыжий. - На фотографию
смотри: похож или нет?
- У того рожа толще... и старее, - всмотрелся мальчонка.
- Что же ты молчал, как рыба об лед?! - заорал рыжий на Федора, явно
досадуя на то, что не получится выстрелить из автомата.
- Забыл про документы, - вздохнул Федор.
- Ты, может, еще извиняться перед этими сопляками будешь?! - удивился
Бонифаций.
- Никто ни перед кем извиняться не будет, - твердо сказал Федор, вновь
обретая утерянный на время командирский голос, - потому что никто не виноват,
просто времена такие... лихие.
- Лихолетье, - согласился Бонифаций.
- А вы, мужики, поразборчивее будьте и горячки не порите, - Федор стянул с
себя через голову китель вместе с портупеей и бросил в свежевырытую могилу. -
Пусть меня лучше контрики к стенке поставят, хоть умру с честью. Пошли,
Бонифаций!
Федор забрал у сникших пацанов оружие, и они с Бонифацием обогнули школу и
вышли к парадному входу, где их поджидала Маринка.
- Живой! - бросилась она Федору на шею.
- Он у тебя пуленепробиваемый, - улыбнулся Бонифаций, - его можно одевать
на себя вместо свинцового жилета.
- Хорошо ты с ними поговорил, спасибо, что выручил, - сказал Федор.
- Мне это ничего не стоило при моем богатом опыте общения с детьми:
когда-то я подрабатывал в профессионально-техническом училище
преподавателем... Помнишь, Марина?
- Как не помнить, - засмеялась Маринка, - два раза в неделю то с подбитым
глазом, то с засосом на шее приходил.
- Маринка, не утрируй! - шутливо погрозил ей пальцем Бонифаций.
- Слушай, Бонифаций, а что это у тебя за доска? - спросил Федор, когда они
подошли к мотоциклу.
- Крышка от парты, - Бонифаций поставил доску на тротуар. - На ней
нацарапана гвоздем "уфомка".
- Что?? - переспросили Федор и Маринка в один голос.
- Универсальная формула организации материи, которую я вывел в конце
десятого класса и всю остальную жизнь тщетно пытался вспомнить... Чепуха,
конечно, но занимательно. А тут захожу в физический кабинет, сажусь за свою
парту - она, родимая, прямо на меня смотрит, - Бонифаций шутливо чмокнул
губами доску. - Только вот не знаю теперь, куда ее деть...
- Да-а-а, - протянул Федор насмешливо-озадаченно, - с такой громоздкой
формулой далеко не уедешь, да и сопротивление воздуха в ней не учтено... Что
ни говори, а это не "Формула-1"!
- Заначь в кустах, - посоветовала Маринка.
- А как насчет интересующего нас лица? - спросил Федор.
- Ничего не обнаружил: все бумаги кто-то уже забрал, - ответил Бонифаций,
аккуратно приставляя доску к школьной ограде.
- Хотел бы я знать, кому они понадобились, - озадаченно произнес Федор. -
Ладно, поехали пока в третью школу.
- В принципе, можно и не ездить, потому что она недавно сгорела, одни
черные стены остались.
- Посмотрим, - закричал Федор, с ревом выжимая газ.
Школа и правда погорела, но только в верхней своей части, а дальше помешал,
по словам Бонифация, внезапно хлынувший проливной дождь. Оставалась слабая
надежда на то, что директорская канцелярия не пострадала, но эта надежда не
оправдалась: в пыльной золе удалось раскопать лишь стальные кубки межрайонной
спартакиады. Они уже собрались уходить, когда Бонифаций заметил в углу изрядно
закопченный несгораемый сейф с торчащим из дверцы ключом.
- Нутром чую: что-то в нем есть интересное, - Федор опустился на колени и
чуть ли не засунул голову в сейф, но его ожидало очередное разочарование...
Вместо важных документов он обнаружил в темноте железного ящика пустую бутылку
из-под коньяка "Наполеон" и питейный сервиз на две персоны - две
стопочки-наперстка.
- Видно, директор школы был мужчина, - применила Маринка на практике
дедуктивный метод Шерлока Холмса.
- Причем пьющий, - уточнил ее "догадку" Федор.
- А завуч был слабого пола, - внес Бонифаций свою лепту в расследование.
- Почему? - удивилась Маринка.
- Ну это же элементарно, коллега, - пожал плечами Бонифаций, извлекая из
сейфа пачку презервативов. - Производство Баковской фабрики резиновых изделий,
цена 4 коп. Теперь мы все выяснили и можем спокойно возвращаться в исходную
точку.
- Но хоть что-то должно отыскаться! - Федор с досады схватился за заднюю
стенку сейфа, чтобы перевернуть его, но это не так-то просто было сделать...
- Смотри, штаны не порви, - засмеялась Маринка.
- Стойте, там что-то есть! - воскликнул Бонифаций.
- Где, в штанах? - пуще прежнего захохотала Маринка.
- Под углом сейфа... Подержи еще секунду, Федя, - Бонифаций вытащил из-под
сейфа сложенную в несколько раз обгорелую бумажку. - Майна!
Федор опустил сейф, и все трое принялись рассматривать находку.
- ...здрав... пре... рение... оно... вья, - прочитал Бонифаций на
полуистлевшей бумажке.
Федор задумался, наморщив лоб, но тут же лицо его прояснилось, и он стукнул
себя кулаком по лбу:
- Минздрав СССР предупреждает, - начал он.
- ...курение опасно для вашего здоровья! - закончили все хором.
- А какие это сигареты? - спросила Маринка. - А ну, Боня, разверни... Ой,
вижу: кобыла с крыльями!
- Это "Пегас", - сказал Федор.
Ломкие бумажные клочки осыпались на пол, и под ними показалась серебристая
фольговая обертка с прожженной полосой на сгибе. Бонифаций развернул сложенную
пакетиком фольгу, и из нее выпала на поверхность сейфа туго свернутая бумажка.
Бонифаций осторожно распрямил многочисленные сгибы на желтой бумаге, опаленной
жаром пламени, и взорам неутомимых следопытов предстал портрет Царя в детские
годы.
- У меня в кармане точно такая же фотография, - поднес Федор руку к майке.
- Зараза, выбросил вместе с кителем!
- Не беда, - Бонифаций вынул из своего кармана фотографию, выданную ему
Федором перед отправлением на поиски. - Да, действительно, снимки лица
идентичны, но фон разный: на этой бумажке он просто белый... Но давайте
прочтем, что написано под фотографией.
- Читай вслух как самый грамотный, - сказала Маринка.
- "Разыскивается пропавший без вести Ваня (Иван Ильич) Веревкин, 1960 года
рождения, проживавший в г. Москве в 3-м Богородском переулке. 31 августа 1970
года около полудня Ваня вышел из дома поиграть во дворе. В последний раз его
видели в четыре часа вечера возле строящегося дома на углу 3-го Богородского
переулка и ул. Александра Ульянова. На нем были синие шорты от летней
пионерской парадной формы и рубашка в мелкую голубую клетку. Всем, кто видел
Ваню Веревкина после четырех часов вечера 31 августа 1970 года или знает о его
местонахождении в настоящее время, просьба обратиться в ближайшее отделение
милиции или опорный пункт охраны общественного порядка". Дальше перечисляются
приметы, но мы их и так знаем.
- Все оказалось так просто, что даже не верится: сразу тебе и фамилия, и
адрес, - сказал Федор.
- Как это просто?! - удивилась Маринка. - Три школы объездили, тебя шпана
чуть не кокнула!
- К тому же мы получили ответ с одним неизвестным: куда пропал Ваня
Веревкин? - поддержал ее Бонифаций.
- И все-таки я не совсем понимаю, как эта бумажка оказалась под сейфом, как
будто ее кто-то специально для нас подложил.
- Не для нас, но специально, - вдохновился Бонифаций озарившей его
догадкой. - Здесь паркет просел - видите? - вот бумажку и положили, чтобы сейф
не качался и по полу не стучал.
- Я понимаю, что пол кривой, но сейф - это не обеденный стол, чтобы его
раскачивать, - возразил Федор.
- А что завуч был женщиной, забыли?
- Почему обязательно завуч?! - пожала плечами Маринка.
- Не знаю, кто: завуч, сторожиха или председательша родительского комитета,
- но сейф как раз удобной высоты для амурных дел... Вот вам и раскачка!
- Преклоняюсь перед мощью вашего интеллекта, дорогой Бонифаций, - шутливо
склонил голову Федор. - Если вы еще скажете, как проехать в 3-й Богородский
переулок, то получите за ужином двойную порцию помидоров, аж две штуки!
- В 3-м я не бывал, а во 2-м мой приятель жил, - улыбнулся Бонифаций. - Мы
с ним в его комнате лет тридцать назад машину времени построили.
- А где она сейчас? - заинтересовалась Маринка.
- Мы ее во время испытаний в двухтысячный год в автономном режиме
отправили, так что, может быть, она нас там как раз и дожидается, - засмеялся
Бонифаций.
- Ничего, подождет, - почти серьезно сказал Федор. - Поедем в 3-й.
На улице смеркалось: несмотря ни на что, Земля продолжала свое вращение
точно по установленному графику, и все с тем же завидным постоянством Солнце
садилось на западе, чтобы взойти на востоке... В 3-м Богородском переулке
было, как и везде, безлюдно, только на одном из балконов белокирпичного
пятиэтажного дома иссохшая бабушка-старушка поливала кактусы в фанерных
ящиках. Федор заглушил мотор, чтобы лучше было слышно, и спросил без особых
предисловий:
- Добрый вечер, мамаша, Веревкиных знаешь?
- Добрый вечер, - послышался ответ. - Заходите.
Все трое поднялись на второй этаж, в небольшую скромно обставленную
однокомнатную квартирку.
- Вы и есть Веревкина? - спросил Бонифаций.
- Была ей когда-то, - вздохнула старушка, которая при ближайшем
рассмотрении оказалась не такой уж и старой, не старше семидесяти.
- А теперь? - открыла рот Маринка, ожидая услышать нечто особо интересное.
- Теперь Бесфамильная, как в девичестве.
- Без фамилии? - переспросил Федор для полной ясности.
- Зовут меня так, - терпеливо пояснила старушка. - Наталья Егоровна
Бесфамильная.
- Вы нам и нужны, - сказал Федор. - Просто удивительно, как мы сразу на вас
попали: мы ведь даже номера дома не знали.
- А больше и нет никого на всей улице, - улыбнулась Наталья Егоровна.
- Одна я одинешенька... И по какому вы ко мне делу будете?
- Да тут такая история... - замялся Федор.
- А вы, бабушка, телевизор смотрите? - пришла ему на помощь Маринка.
- Не приведи Господь! - отмахнулась Наталья Егоровна. - Слышала я, если
выключишь этого зверя сатанинского, то тебя заарестуют, так я его и не
включаю... чтоб не выключать.
- Логично, - похвалил Бонифаций.
- Почему же вы из города не уходите? В деревне сейчас легче прожить, -
сказал Федор.
- Не могу я уйти, - кротко ответила Наталья Егоровна и замолчала.
- Наверное, привыкли здесь? - участливо спросил Бонифаций.
- Не могу я, - вздохнула Наталья Егоровна. - Мальчик у меня пропал...
Вдруг он, сынок мой, домой придет, а меня нет... Боюсь, не разыщет, если
уйду.
- Как же он пропал у вас?
- Ну... После обеда пошел во двор погулять, это накануне начала учебы было,
в четвертый класс он перешел у меня, я ему еще форму новую на последние деньги
купила, до сих пор в шкафу висит... Пошел во двор с ребятами поиграть, потом -
на стройку... 12-этажный дом там тогда строили... Я-то не разрешала на стройку
ему, а он с ребятами пошел... Повздорили они там или даже раздрались...
Побежал Ванечка домой, но так до сих пор и не пришел...
- И никто его после этого не видел? - спросила Маринка.
- Нет, никто, - покачала головой Наталья Егоровна. - Правда, одна у нас на
работе сказала мне как бы по секрету, будто она Ваню моего в больнице для
больших начальников видела... Она там уборщицей работала, а у нас
подрабатывала... И якобы она видела, как Ваню в эту больницу привезли... У них
там какой-то кремлевский начальник лежал, большая шишка, и ему кровь нужна
была молодая, чтоб не помереть, вот сыночка моего и привезли, - рассказала
Наталья Еговровна со странной дрожащей улыбкой. - Но я ей не поверила, потому
что она вредная была, все мне завидовала, что у меня сыночек есть, хоть и без
мужа, а она с мужем и никак родить не может... А потом она тоже пропала, это
ее Бог наказал, чтобы глупостей про Ванечку не болтала.
- Спасибо вам, Наталья Егоровна, - поднялся Федор со стула.
- Может, чайку выпьете? Из зверобоя.
- Спасибо, бабушка, нам пора уже, - сказала Маринка.
- А вы зачем приходили-то? - спросила Наталья Егоровна, провожая гостей.
- Увидели человека на балконе и решили в гости зайти, - сказал Бонифаций. -
Не слишком много нас, людей, в городе осталось, чтобы мимо друг друга так
просто проходить.
- А говорили, Веревкину искали... Но вы еще заходите, дорогу теперь знаете,
я что-нибудь к чаю испеку.
- До свидания, бабушка, - поцеловала ее Маринка на прощанье.
Из дома вышли молча. "Все обсудим за ужином", - сказал Федор, как будто
кто-то собирался что-то обсуждать на голодный желудок. Они проехали мимо
злосчастного 12-этажного дома, ничем не отличавшегося от своих типовых
собратьев, и уже через четверть часа сидели за тем же столом, за которым утром
начинали расследование.
- Следствие зашло в тупик, - констатировал Бонифаций, задумчиво поглощая
премиальный помидор. - Мальчик пропал, свидетель пропал... Все провалились
сквозь землю!
- Завтра поедем во 2-й Богородский переулок за твоей машиной времени, -
усмехнулся Федор. - Сами станем свидетелями.
- А это идея! - подпрыгнул на табурете Бонифаций.
- По-моему, тебе достаточно, - отодвинула от него Маринка бутылек с
самогонкой.
- Вы меня не так поняли, - улыбнулся Бонифаций. - Я имел в виду не машину
времени, а саму идею перенестись в прошлое, чтобы стать очевидцем
происшествия.
- Как же ты перенесешься, Боня?! - покачала головой Маринка.
- Я вряд ли смогу перенестись, а Федор, вполне вероятно, сможет.
- Каким образом? - Федор посмотрел на Бонифация, как неуспевающий студент
на свихнувшегося профессора.
- Дело в том, что у человека, находящегося длительное время в коматозном
состоянии, накапливается мощный заряд неизрасходованной биоэнергии, поэтому
среди бывших "комиков", как их называл мой приятель-медик, изложивший мне эту
теорию, очень много экстрасенсов...
- А ты откуда знаешь, что я "комик"? - неприятно удивился Федор.
- Это я рассказала, - призналась Маринка.
- Ну-ну, продолжай, - сказал Федор Бонифацию.
- Так вот, у некоторых эта энергия настолько велика, что они могут
отправить свой энергетический двойник в любую точку пространства и времени.
Шанс, конечно, небольшой, но можно попробовать.
- А что для этого нужно?
- Абсолютно ничего, кроме энергии и желания.
- Если я туда и отправлюсь, то не как сторонний наблюдатель, а как активный
участник событий, - твердо заявил Федор.
- Боюсь, что это вряд ли осуществимо.
- Почему?
- Выполненные вашим покорным слугой чисто теоретические расчеты показывают,
что будущее очень трудно изменить путем вмешательства в прошлое. В
долгосрочной перспективе будущее инвариантно: можно изменить "ближнее"
будущее, но "дальнее" будущее останется прежним. Это все равно что поставить
препятствие на пути ручья: вода обогнет препятствие и пойдет дальше по своему
руслу. Есть еще такая поговорка: сколь веревочка ни вейся, все равно один
конец. Можно изменить причину, но это еще не означает, что следствие тоже
изменится.
- А если эту самую причину не изменить, а устранить?
- Если ты имеешь в виду физическое устранение, то это, несомненно, будет
означать радикальное вмешательство, которое повлечет за собой далеко идущие
последствия, но... неизвестно, будет ли это к лучшему...
- О чем это вы? - насторожилась Маринка.
- Да так... ученая беседа ни о чем, - успокоил ее Федор.
- Слушайте, ученые, вы что же, убить его хотите?!
- Кого? - Федор сделал вид, что не понял.
- Думаете, я совсем дурочка и ничего не понимаю?! - разошлась Маринка. - А
вы о матери его подумали? Так у нее хоть какая-то надежда есть...
- Никто об убийстве и не говорит, - сказал Федор, не глядя на Маринку. - И
вообще, бесполезно что-то планировать на тридцать лет назад. Если я попаду в
прошлое, то буду действовать там по обстоятельствам. Кстати, Бонифаций,
сколько времени будет в моем распоряжении?
- Это зависит от запаса энергии, которым ты располагаешь, а поскольку он
нам неизвестен, точно сказать нельзя. Может, его хватит на минуту, а может, и
на час. В любом случае, тебе нужно будет торопиться.
- Все ясно. Отправляюсь прямо сейчас, пока не передумал, - встал Федор
из-за стола.
- Доешь хоть картошечку, - заволновалась Маринка.
- Вернусь - доем, - улыбнулся Федор. - Давай инструкции, Бонифаций!
- Какие тут инструкции... Просто зайди в темную комнату, прикрой дверь,
чтобы не мешали посторонние звуки, устройся поудобнее на кровати, закрой глаза
и представляй себе место и время, в котором хочешь оказаться.
- Ладно, я не прощаюсь, - Федор резко повернулся и удалился.
Он сделал все, как сказал Бонифаций, и, лежа на кровати поверх покрывала,
рисовал в своем воображении недостроенный дом на углу 3-го Богородского
переулка и улицы Александра Ульянова. "31 августа 1970 года, 31 августа 1970
года, 31 августа..." - упорно повторял он про себя. Через некоторое время ему
стало спокойно и радостно, будто кто-то огромный и всесильный взял его под
свое покровительство, и он понял, что все будет так, как он захочет... В
следующее мгновение он почувствовал легкий толчок из-под низа, будто его
аккуратно пихнули в спину, и он медленно и плавно, как невесомый воздушный
шарик, поднялся вверх, оставив свое тело на кровати. "Жаль, что я вижу себя
только сверху, было бы интереснее посмотреть снизу", - подумал он, пролетая
сквозь стену в другую комнату. Проплыв мимо безмолвно игравших в шашки Маринки
и Бонифация, Федор вылетел в открытую форточку и стремительно взмыл ввысь,
штопором ввинчиваясь в небесную твердь.
|